Старик, уже погрузившись в свои бумажки, вяло ответил:
- Не знаю.
Я сказал, что отдам за него золотую монету. Сейчас я немного преувеличу, но от блеска глаз этого старика можно было ослепнуть. Так бывает, когда жадному человеку предложить что-нибудь очень выгодное для него. Он резко встал и начал мгновенно торговаться: «Как, только одну золотую? Это экзотический попугай, из мест столь далеких, что стоит не меньше четырех золотых, а то и вовсе не продается!». Я вернул старику мешочек с монетами, взял клетку и на прощание сказал: «Сдачи не надо...».
Выйдя на улицу, я открыл было клетку, чтоб отпустить бедолагу на волю, но подумал, что место здесь не самое благоприятное. К тому же скоро зима, а это птица экзотическая, еще простудится да помрет.
Читатель! Ты, наверное, ожидаешь, что попугай окажется волшебным и что он озолотит меня в один миг за доброту к нему? И что я стану богачом, а когда те старики узнают о волшебстве попугая, то умрут от зависти? К сожалению, нет.
Попугай оказался обыкновенным, точнее, не совсем: у него были зеленые перья и родом он происходил из экзотических мест. Я вернулся вместе с ним домой и был ужасно горд собой, чувствуя себя спасителем. Чувствовал настолько сильно, будто пересек семь королевств и спас принцессу из башни с драконом. Но нет: в клетке у меня был неухоженный попугай, больше похожий на мешок с перьями! «Надо привести тебя в порядок», - проговорил я вслух. И сразу попытался почистить попугаю перья, успокаивая его, но он, похоже, был немного шокирован таким фамильярным обращением. Когда я аккуратно взял его за крыло, то увидел тоненький ремешок, завязанный под левым крылом. Развязал узелок, снял ремешок и обнаружил небольшую свернутую бумажку. В ней были изображены какие-то координаты и маленький рисунок желтого ключа, а также надпись черными чернилами: «Спасите нас!». Это что, глупая шутка жадных стариков?! Хотя нет, содержание записки не очень похоже на шутку. И кто это писал? Как давно? Может, уже слишком поздно?
На следующий день я вернулся в лавку, чтобы расспросить стариков о попугае. Подойдя к ней, увидел табличку: «Закрыто». Долго простоял у входа, но так никого и не дождался.
Пошел первый снег. Укутавшись в свое серое пальто и завязав потуже шарф, направился обратно к дому.
И тут я даже подпрыгнул от неожиданности: до меня донесся голос Зои с первого этажа: «Сойер, я дома!». Я закрыл тетрадь и спустился на первый этаж.
За окном идет снег, а я вернулась с работы домой, к моему Сойеру. Не представляю себе другой жизни, да и не хочу, наверное, представлять. Последние десять дней мы перечитываем целую гору исписанных тетрадей, которые он нашел на чердаке. Тут было много историй. Но все они начинались одинаково: «Посвящается Пирату, Марте, Кнопе, Вильмонту и Патриции - тем, кто не покидал мое сердце ни на минуту».
- Сойер, как ты думаешь, кто она, Патриция? Такое красивое имя...
- А мне больше интересно, кто такой Пират... Не может быть, что человек, который писал все эти истории, дружил с пиратом. Как-то в голове не укладывается, какие в наше время могут быть пираты?
Сойер сказал мне, что знаком с человеком, который писал в этих тетрадях. Но к нему надо ехать далеко: почти два дня без остановки. Я так загорелась этой идеей, что уже через день мы отправились в путь - узнать, кто такая Патриция и почему этот человек дружил с Пиратом.
Мы приехали в тот приют, в котором я когда-то провел первые тринадцать лет своей жизни. Здесь ничего не изменилось: тот же запах, скрипящие доски в полу - те же, только детей стало намного больше. Казалось, все было по-прежнему, но я почему-то не узнал это место. Мы вошли в центральную комнату, где так же стояло любимое кресло мадам Илоны. Дети, бегающие кругом - кто с игрушками, кто с книжками, - особого внимания на нас не обращали. Тут бурлила жизнь, маленькая жизнь вдали от огромного мира. В комнату зашла девушка лет двадцати, и к ней тут же побежал один из мальчиков. Он громко плакал, показывал на свое, по всей видимости, красное горло.
- Все пройдет, успокойся малыш. Ложись в кроватку, а я тебе принесу чай с лимоном, и мы тебя вылечим. Ты только не расстраивайся...
Она заметила нас и, поздоровавшись, спросила: «Чем могу помочь?». У меня немного перехватило дыхание, и я ответил что-то невнятное: «Я, точнее мы, хотели бы увидеть мадам Илону, здравствуйте...». Девушка посмотрела на меня с печалью в глазах и произнесла: «К сожалению, ее уже нет в живых, она умерла два года назад.
Теперь о детях забочусь я». Она говорила что-то еще, как будто не давая возможности вставить слово. Мне было больно...
Мы с Сойером остались переночевать в приюте. Когда дети ушли спать, взрослые сели у камина. Новую воспитательницу звали Лора. Ей было всего девятнадцать лет, но она справлялась со своими обязанностями не хуже, чем мадам Илона, а, может быть, даже лучше. Лора сказала, что попала в приют, когда ей было восемь лет.
Мы беседовали долго, около двух часов. К нам присоединился старый дворник, которому плохо спалось. Он пил странное пойло из своей фляги и сидел ближе всех к камину. Мальчики с кухни принесли нам жареной картошки и горячего чая. По ночам здесь работали только ребята, что постарше: они трудились ночью на кухне, чтобы приготовить на весь приют еды.
Я все же осмелилась спросить: «Лора, а ты не знаешь, тут жила девочка по имени Патриция?». Она с недоумением посмотрела на меня и ответила отрицательно. А дворник усмехнулся и, выдержав паузу, стал рассказывать: «У одного ребенка, лет тридцать назад, был щенок по имени Патриция. Мальчик очень переживал, когда собачка сбежала, по крайней мере, ему так сказали. Он удирал по ночам и искал ее, но никто из взрослых так и не осмелился ему даже намекнуть, что кто-то из детей в этом чертовом приюте утопил его щенка в ведре. Мальчик верил, что однажды найдет свою Патрицию, а как-то раз сам сбежал и не вернулся». «Его звали Джек?», - спросил Сойер. Дворник молча продолжал отхлебывать из своей фляги...